Про ВСУ, киевский режим и политическое украинство мы все всё давно и бесповоротно поняли. Однако то, как ведут себя ВСУ на тех российских территориях, куда им удалось проникнуть, добавляет новое в восприятие происходящего.
Российское пограничье (то есть области, ближайшие к российско-украинской границе образца 2022-го) с начала СВО стало очередной зоной бедствия на нашей земле, а с некоторых пор ситуация там порой едва ли не тяжелее, чем в Донбассе. И именно здесь сейчас всплывают очередные чудовищные преступления украинских карателей.
В освобожденном селе Русское Поречное обнаружены трупы зверски убитых людей, в основном пожилых. «[Освободившие село части проводили] стандартный осмотр подвалов на наличие тех же вэсэушников или наших трехсотых [раненых], которые могли прятаться. Нашли мирных в итоге. Пока нашли три подвала, в первом подвале было пятеро погибших. Во втором – двое, в третьем – двое. Все мирные. Третий подвал нашли несколько дней назад, буквально на днях», – рассказал СМИ командир отделения 352-го мотострелкового полка с позывным «Ксей».
Эти зверства, далеко не первые из вскрывшихся, дополнили картину ракетно-бомбовых ударов по городам Курской области, куда врагу прорваться не удалось. Месяц назад таким ударам подверглись Рыльск и Льгов.
Рыльск – один из самых древних русских городов, впервые упоминается в летописях 1152 года. Глядя на дымящиеся руины его зданий и огромные воронки на мостовых, я вспомнил судьбу другого русского города из числа древнейших – Карачева. Тоже столица одноименного княжества, да и находятся оба долгожителя в одних краях: один город в Курской области, другой – в Брянской, между ними расстояние около 200 километров.
«… Мы останавливаемся на окраине взорванного и дотла сожженного немцами города Карачева, … города в сущности нет, он виден насквозь. Только трубы и холмы кирпичей, между которыми уходит вдаль фронтовая дорога. Мы очень долго и молча смотрим на все это… И недаром перед въездом в город со стороны Орла стоял столб с надписью: «Боец! Это – город Карачев. Запомни и отомсти!» – писал Константин Симонов. «Стоя в центре города, свободно видишь горизонты. Ничто не препятствует взору, все сооружения, возвышавшиеся когда-то над землей, низвергнуты и сровнены с низиной, набегающей сюда из далеких болот и лугов. Воистину можно сказать: здесь был город Карачев», – это уже Константин Федин.
А вот что вспоминал Симонов о Федине и его эмоциях в тот день: «В жизни каждого из нас бывают особо значительные минуты, иногда это остается не замеченным другими, а иногда столь отчетливо выражается на лице человека, что не заметить этого невозможно. Не знаю, может быть, я заблуждался в своем ощущении, но во время этой остановки перед переставшим существовать Карачевом, по лицу Федина мне показалось, что в душе его происходит какой-то окончательный расчет. Не могло быть сомнения, что в уме он уже давно сопоставил тех немцев, которых знал по Первой мировой войне и в среде которых прожил несколько лет интернированным русским студентом, с теми немцами, которых привел в Россию Адольф Гитлер. Все это к осени сорок третьего года уже было многократно прокручено в логическом фединском уме, и баллы за поведение – если то, что делали у нас немцы, можно назвать поведением, – были бесповоротно выведены.
И все-таки, мне кажется, я не ошибаюсь: во время остановки под Карачевом с Фединым что-то случилось, оборвалась какая-то нитка, еще продолжавшая незримо скреплять для него немцев той и немцев этой войны: скреплять каким-то чувством, может быть, чувством недоумения, но все-таки чувством. Но и эта последняя нитка недоумения лопнула, и те немцы, которых он знал до войны, вдруг даже в самом дальнем уголке его души перестали быть теми самыми немцами».
Все баллы ВСУ, киевскому режиму и «политическому украинству» мы тоже давно и бесповоротно вывели. Однако рыльские репортажи тоже как будто добавили что-то новое в мое восприятие происходящего. Конечно, я видел и более ужасающие развалины. Воевал в Марьинке, стертой до состояния лунного пейзажа. Жил в ее редких, чудом уцелевших, но все равно сильно изувеченных подвалах, сараях и гаражах. Как Симонов с Фединым, смотрел на полкилометра-километр вперед, и моему взору не сильно мешали остатки стен, заборов, какие-то погнутые почти до земли столбики, дверные проемы без дверей и домов, груды мусора. А ведь незадолго до этого мой взгляд бы уперся в близкое крепкое строение, за которым было следующее, а за ним еще одно…
В том-то и дело. Если мы не победим киевский режим, сохраним его фундамент, базу, ресурсы для контрнаступлений и реванша, наши города все больше, чаще и географически дальше будут превращаться сначала в Рыльски, а затем в Марьинки. Курская область, где значительная территория подвергается обстрелам и налетам, а часть стремительно превращается в руины и становится местом массовых убийств мирных жителей, лишь наиболее показательный – и о многом предупреждающий пример.
Тот же Карачев до немцев разоряли монголо-татары, потом в Смуту сжигали дотла поляки, так, что в Москве город решили упразднить и не восстанавливать.
Рыльск жестоко разоряли те же монголы, литовцы, крымцы. В Великую Отечественную здесь лютовали не только немцы, но и, как показывают найденные документы, финны. Местный историк Олег Аргунов подчеркивает: «Это достаточно серьезное научное открытие. До сего момента официальная финская сторона уверяла, что ни одного финского солдата южнее Ленинграда на территории СССР не было». Он же рассказывает о преступлениях оккупантов: «Когда наши части форсировали реку Сейм, на другой стороне немцы выстраивали живой щит из женщин и детей, а сами из-за их спин вели огонь из пулеметов и автоматов по наступающим частям Красной армии». Всего в Рыльском районе было убито свыше полутора тысяч жителей.
Кто сказал, что сейчас перед нами менее серьезные вызовы, чем в XIII, XVII или ХХ веке? Победа не менее важна, чем в годы Смуты и Великой Отечественной. А когда победим – отстроим разрушенное врагом и сделаем наши города еще лучше.
Станислав Смагин
https://vz.ru