Есть хорошее русское слово «пошлость», которое в последнее время упростилось до того, чтобы стать синонимом фразы «здеся про секс» (через «е», с омерзительным прихихикиванием), а на самом деле, означает нечто другое.
Пошлость – это обывательская вульгарщина, это оргазмическое наслаждение от обладания цацками, деньгами, предметами, это ненависть и потаённая зависть ко всему возвышенному и прекрасному. Пошлость – это что-то близкое к наигранности, жеманности и потреблядству, и при этом не являющееся ничем из перечисленного.
Пошлость – это обывательщина, возведенная в абсолют. Галерея помещиков в «Мертвых душах» Гоголя. Агафья Пшеницына в «Обломове» Гончарова. И лично для меня – заунывная Раневская в «Вишневом саде» Чехова, которая носится с тем самым злополучным садом, как с писаной торбой. Кстати, забавно, но так и напрашивается параллель с не менее пошлой мечтой Тараса Шевченко «Садок вишневий коло хати».
Пошлость любит устроенность, накрахмаленные салфеточки, сумку строго в цвет обуви и пустоту мысли. Все это по отдельности – вроде бы и ничего, но когда вместе, много и часто – начинает вызывать рвотный рефлекс.
Сегодня я начала смотреть интервью Надеждина у Собчак. Посмотрела 30 минут, хотела написать вам обзор и… Выключила.
Ну не могу, тошнит!
Как? Не знаю. Мне нравится фраза «Я так люблю Россию, что промокли все трусы», например.
И вот начинается какое-то бесконечное благообразное подхихикиванье, насмешечки и игривым голоском подсказанные «ролевые игры». «Хе-хе, а давайте представим, что я Кириенко» – «Давайте, хе-хе».
Аккуратненькое, полуподмигивающее наглаживание друг друга, перемешанное с рекламой вилл на Кипре и «брендовой одежды напрямую из магазинов Америки», где всех на самом деле только и интересует, сколько у кого денюшек, какое количество соток, и признают-не признают подписи.
А до кучи – злополучный кот Твикс на стене.
Все это смотрится так туго, так уныло, так блевотно и так… пошло, как вот этот бубнёж на интервью с Апачевым про американские звукозаписывающие лейблы, чесслово.
Блин, можно за многое ругать Апачева, чем я, собственно, и занималась, но в его интервью хотя бы был вот этот честный, искренний момент, когда он говорил от души, как СБУ до смерти запытали его друзей в мариупольской библиотеке, и в этом была жизнь, был посыл, была правда.
Я не могу найти душу у Надеждина, не вижу ее за смешками и округлыми фразами, которые он подстраивает под каждого собеседника.
«Надоела война», – говорят люди, которые ставят подписи за Надеждина, что показано на видео.
Война надоела им как сезон «Санта-Барбары», как заставка «Дом-2», как приеевшееся кулинарное шоу или туфли с потрепанным бантиком.
Когда я съездила в Донецк, я увидела людей, которым действительно надоела война. Надоело, что у них погибают родные и близкие, которые просто пошли на рынок. Надоело засыпать под грохот снарядов. Надоело, блин, набирать эту воду раз в три дня.
Надоело, да.
И все эти прекраснодушные люди в комментариях, которые так искренне пишут о своих «надеждах на Надеждина» (вы только посмотрите, какая трогательная игра слов, душенька! comme il faut!) и строчат сообщения вроде «Плакать хочется. Неужели добро существует» должны, как пишут в бульварных романах, вызвать «слёзы умиления».
Сразу видно, люди в украинских чатах не сидели, где заявляют, что «хороших росіян потрібно закопувати на три метри під землю, щоб не смерділи».
Простите, ребята, я не могу, не в силах досмотреть эти сопли с сахаром, размазанные на 2 часа.
Пойду проблююсь. А после почитаю Эренбурга.
Анна Райская
https://t.me/gruboprostiite